« | Главная | »

Вторая сцена четвертой картины

Опубликовал Художник | 24 августа 2010

Вторая сцена картины — спор Садко с настоятелями и победа Садко. Речитативам Садко здесь свойствен уже не повествоваТельный, а эпико-героический характер, и это вносит новый штрих в музыкальный образ главного действующего лица оперы.

Центральный эпизод этой сцены — ловля рыбок и превраще­ние их в слитки золота. Музыка красочно изображает все проис­ходящее и передает общее настроение участников действия. Ярким пятном выделяются фантастичные и магически-заклинательные призывы (из-за сцены) Морской царевны, построенные на мотиве из второй картины («Поймаешь рыбок золотых»); за всплеском-глиссандо арфы в оркестре появляется грациозный «плещущийся» мотив золотых рыбок и небольшой хор народа, пораженного и смущенного свершившимся чудом («Чудо чудное, диво дивное»). Кульминацией сцены является эпизод превращения рыбок в зо­лото — замечательный образец гениального звукописного мастер­ства Римского-Корсакова. Аккордовые трели деревянных духо­вых, фортепиано и струнных, напряженная и полная звучность всей медной группы, звенящие удары колокольчиков, арфы и скрипок (флажолеты), звон треугольника и тарелок создают осле­пительно сияющую, вибрирующую звучность. На этом фоне у трубы величественно и торжественно проходит лейтмотив Ве­ликого Новгорода:

Садко торжествует победу. На выигранные богатства он сна­ряжает «тридцать и един корабль», наделяет всяким добром не­имущий люд и набирает «дружину хоробрую».

Небольшое ариозо-песня Садко «Целовальнички любимы, вер­ная дружина» своим удалым складом усиливает богатырские черты в образе Садко.

Народ славит гусляра за смелость и удачливость, за доброту к бедноте. На протяжении этой сцены у хора трижды звучит ме­лодия славления Садко («Слава, слава тебе, молодой гусляр»), каждый раз в новой тональности и в более высокой тесситуре. Возвращение этой мелодии, как и повторность некоторых других тем, не только связаны с ходом сценического действия, но при­дают симфоническую цельность музыкальной композиции сцены, подчеркивают ее эпическое своеобразие. Прославляет Садко и гусляр Нежата. Он импровизирует сказку про Соловья — Садко, пленившего своими песнями самого Морского царя и получившего от него в награду золотых рыбок. В этой «Сказке и присказке», колоритной эпической вставке, выражена одна из главных идей, вложенных композитором в оперу,— мысль о беспредельной, чудесной власти народного искусства.

Третья большая сцена четвертой картины содержит своеобраз­ную сюиту из песен иноземных гостей.

Песни гостей

Песни гостей, как и Сказка Нежаты, служат оригинальным эпическим отступлением, вполне оправданным в опере-былине. Каждая из них обладает своим характером, музыкальным колори­том, соответствующим национальности и стране, представителями которых выступают гости заезжие, и в каждой присутствует об­раз моря — великого пути, связывающего страны и народы.

Воинственна и сурова песня Варяжского гостя (бас). Мелодия ее носит декламационный характер, восходящие кварты в начале фраз придают ей мужественность и решительность. Оркестровый отыгрыш построен на энергичных мотивах струнных, изображаю­щих грозный морской прибой. Тембр низкого мужского голоса и густая звучность духовых, преимущественно медных инструмен­тов хорошо гармонирует со всем обликом Варяга — отважного воина и морехода

Песня Индийского гостя (тенор) — мягкая, лирически томная. Она украшена хроматическими узорами, небольшими виртуозными фиоритурами (перекличка голоса и флейты). Мелодия спокойно развертывается на фоне лениво сменяющихся гармоний мажора и одноименного минора, различных аккордов натурального и гар­монического Соль мажора. Размеренная волнообразная фигурация виолончелей, приглушенная звучность засурдиненных струнных и деревянных ассоциируются с картиной спокойного южного моря и поддерживают мечтательное настроение этой восточной песни.

Третьим выступает Веденецкий гость (баритон), рассказываю­щий в двух песнях (обе вместе составляют один вокальный номер) о чудесах города Веденца (т. е. Венеции). Содержание первой песни — народная легенда о таинственном покровительстве Ве­неции со стороны самого моря. Знамением этой чудесной связи служит появление церкви, поднимающейся раз в году из глубины моря.

Песня изложена в куплетно-вариационной форме. Канониче­ский контрапункт альтов при втором проведении темы, четырех­голосное аккордовое сопровождение в третьей строфе, фригийский ладовый колорит придают песне церковный оттенок, слегка на­поминающий старинную итальянскую музыку. Сама же мелодия песни, напевного и повествовательного склада, не имеет ничего специфически итальянского и не лишена русского песенного ха­рактера.

Вторая песня («Город прекрасный») выдержана композитором в духе баркаролы. Она рисует город Веденец с неумолчным пле­ском волн, теплым и ласковым южным ветерком, с любовными песнями. Основная ми-мажорная тема песни — подвижная и гра­циозная мелодия с изящными акцентами на слабых долях такта, звонкими фиоритурами и контрастами. Она сопро­вождается легкими аккордами струнных, имитирующими звучность лютни — инструмента, имевшего большое распростра­нение в музыкальном быту средневековой Европы.

Появление в среднем разделе новых тональностей (До мажор, Ре-бемоль мажор и до-диез минор) вносит свежий и яркий конт­раст в «сапфировый» (по представлению Римского-Корсакова) — ми-мажорный колорит песни. Сочный и плавно колышущийся ак­компанемент струнных и красивые мотивы флейты — изобрази­тельного характера («Синее море плещется тихо… Дев чернокуд­рых песни несутся…»). Реприза песни обогащена подвижной «струящейся» фигурацией скрипок, мелодия звучит здесь с боль­шой насыщенностью и воодушевлением.

Финал четвертой картины и жор «Высота ли, высота подне­бесная».

Финал открывается ансамблем (хор, солисты): Нежата и народ советуют Садко отправиться в славный город Веденец. Затем следует небольшая речитативная сцена прощания Садко

Первая вариация — проведение темы у Садко и мужского хора плотной аккордовой фактуре («Как из-за моря»); во второй вариации («Хорошо корабли изукрашены») партия Садко образует свободный подголосок к теме. В третьей вариации происходит тональный сдвиг (из Ля мажора в Фа мажор), тема звучит у хора струнных прозрачно и легко, четвертой вариации («Высота ли, высота») — хоровое изложение оттеняется одноголосным контрапунктом струнных, возвращается Ля мажор. В пятую вариацию компо­зитор вводит причет Любавы. Последняя, шестая вариация — самая насыщенная по звучности (хор, полный оркестр, солисты). В конце ее былинный напев проводится более крупными длитель­ностями, к нему присоединяется мотив Великого Новгорода.

Особенности строения четвертой картины — монументальной народной сцены — дают представление о типичных чертах стиля и композиции, эпических опер Римского-Корсакова.

Для этой картины (как, впрочем, и для первых двух) весьма характерны многочисленные репризы — повторения музыкального материала, что находит свое оправдание в репризах сюжетно сценических ситуаций (типичный композиционный прием в про­изведениях народной эпической словесности). Так, например: дважды свершаются чудеса, а в соответствии с этим двукратно проходят темы Морской царевны, золотых рыбок и тема удивления народа; в связи с ходом действия три раза звучит хор народа «Слава, слава тебе, молодой гусляр». Эти репризы, в соче­тании с двукратным проведением темы «Целовальнички любимы», образуют внутри второй сцены (наиболее сложной по композиции) развитую систему перекрестных тематических связей.

В картине встречаются композиционные приемы, ранее ис­пользованные композитором в «Снегурочке». В музыкальной форме первой сцены присутствуют черты рондо (как и в хоре «Проводы Масленицы»); песни гостей в третьей сцене составляют подобие вокальной сюиты (ср. с сюитной композицией народной сцены третьего действия «Снегурочки»).

Завершающая первую половину оперы четвертая картина со­держит тематические репризы музыки важнейших предшествую­щих картин: в ней проходят темы арии Садко из первой картины и музыкальный материал, связанный с образом Морской царевны, из второй картины.

Пятая картина

Пятая картина открывает вторую половину оперы, посвящен­ную истории чудесных приключений Садко. Небольшая по разме­рам, она почти не содержит нового музыкального материала.

В начале картины повторяется вступление к опере (оно не­много сокращено, изменен тональный план). Затем следует хор корабельщиков и дружины Садко «Уж как по морю, морю си­нему», где звучит перенесенная в минор и несколько иначе об­работанная тема «Высота ли, высота». Хор корабельщиков зауны­вен и печален. Сумрачный колорит присущ и музыке всей этой картины. Он создается господством минорного лада, многократ­ным возвращением хора корабельщиков (в соль-диез миноре, ля миноре, до миноре) и частым проведением сурового ритмического мотива литавр происходящего от той же темы.

Ария Садко.

Единственный законченный сольный вокальный номер пятой картины — прощальная ария Садко. Ее можно было бы назвать песней. Мелодия арии — чисто песенного, протяжного характера. Ария сочинена в куплетно-вариационной форме, раз­работана в подголосочной манере. Арии предшествует мрачная речитативная тема оркестра. Она неоднократно проходит в кар­тине, и приобретает значение лейтмотива судьбы Садко:

Картина заканчивается музыкой «окиан-моря синего» и зами­рающей вдали песней-хором корабельщиков.

Интермеццо.

Сцена и оркестровое интермеццо соединяют пятую картину с шестой. Музыка изображает погружение Садко в глубины океана. Гусляр ударяет по струнам. В ответ, как от­звук, слышны девичьи голоса (хор поет без слов) и призывное пение Морской царевны на материале ее прощального ариозо из второй картины. У струнных проносятся нисходящие отрезки гаммы тон — полутон поочередно в третьей, второй и первой октавах. За ними на фоне бурного глиссандо арфы спускаются аккорды струнных и духовых, верхний голос которых образует тот же звукоряд (тон — полутон). Как сказано в ремарке: «Вода волнуется. Садко вместе с доской дубовою опускается в бездну морскую»:

Далее в зыбкой, гармонически неустойчивой (как бы все время плещущейся из-за постоянных тремоло и трелей) музыкальной ткани интермеццо проходят мотивы Лазоревого терема, золотых рыбок. Интермеццо завершается длительно тянущимся увеличен­ным трезвучием на органном пункте ми. Из глубоких басов орке­стра постепенно поднимается плавная фигурация, построенная на лейтмотиве моря. Сумрак рассеивается, возникают очертания Ла­зоревого терема.

Шестая картина.

Здесь получают дальнейшее развитие ска­зочно-фантастические образы второй картины и появляется новый музыкальный материал, введенный композитором для изображе­ния Подводного царства с его фантастическими обитателями. В отличие от второй картины, здесь меньше лирики, но зато достигает своей кульминации декоративно-звукописная сторона, во всю ширь развертывается могучее симфоническое дарование Римского-Корсакова, присущее ему богатство волшебного, сказоч­ною вымысла.

Господствующий в шестой картине фантастический колорит выгодно оттеняется эпизодами народного склада, выдержанными в относительно простом, диатоническом стиле реальных сцен оперы. Эти эпизоды, связанные, как правило, с характеристикой Садко, образуют яркие контрасты внутри картины и придают музыке национальный русский характер.

Хор красных девиц и величальная песня Садко.

Шестая кар­тина начинается двумя номерами, разделенными небольшим речи­тативом Морского царя. Это—хор красных девиц, сестер Мор­ской царевны, и величальная песня Садко. Хор построен на теме Подводного царства, в основе которой лежит гармоническая по­следовательность из малого вводного септаккорда VII ступени и увеличенного трезвучия тоники.

Этот номер является свободной репризой хора красных девиц из второй картины. Здесь использован тот же музыкальный мате­риал, те же фиоритуры Волховы, но Фа мажор заменен Ми ма­жором — «сапфировой» тональностью, соответствующей светло-синим краскам Лазоревого терема.

Величальная песня Садко носит эпически широкий характер. Неторопливой и плавной мелодии запева (пример 64а) контра контра­стирует энергичный, ритмически упругий припев («Славен, грозен Царь Морской») с перебором гуслей в сопровождении (участвуют струнные и арфа. Пример 64 6).

В третьей строфе к Садко присоединяются со своими темами Волхова и Морской царь (в припеве еще и хор), и сольная песня превращается в терцет с искусным полифоническим сплетением нескольких мелодий.

Сцена праздника на дне морском.

Большая часть шестой кар­тины представляет собой обширную вокально-симфоническую сюиту — сцену свадебного торжества на дне морском. Сюита от­крывается «Шествием чуд морских» на темах речек и ручейков,

Морского царя и Волховы. Первый раздел «Шествия» — чисто
оркестровый, во втором к оркестру присоединяются солисты и хор.
Второй номер сюиты—хоровая «Свадебная песня», исполняемая во время обряда венчания Садко и Волховы (их обводят вокруг кусточка ракитова). Простая диатоническая мелодия, такая же гармонизация, подражание в аккомпанементе народным щип­ковым инструментам, народный склад текста (здесь переработана святочная подблюдная песня) придают этому номеру ярко выраженный русский народный характер:

За «Свадебной песней» следуют два оркестровых эпизода: плавная, с непрерывным мелодическим движением на «Пляска речек и ручейков» и грациозная, в движении вальса, «Пляска золотоперых и сереброчешуйных рыбок», основанная на лейтмотиве рыбок-золото перо.

Сюита завершается общей пляской — монументальным вокаль­но-симфоническим номером (с участием оркестра, хора, солистов). В общей пляске Римский-Корсаков с замечательным мастерством объединяет большое количество тем. В основе ее лежит лаконич­ный плясовой наигрыш Садко:

Мотив наигрыша развивается вариационно и служит рефреном "большой и сложной композиции (с чертами рондо и вариаций). Эпизоды построены на темах величальной песни Садко, Волховы,

Моря и других.

Финал картины начинается с появления Видения — Старчища-могуч богатыря в облике калики перехожего (баритон). Монолог Видения написан в стиле церковных старинных напевов. В целях создания глубокого музыкального контраста Римский-Корсаков вводит орган, звучание которого, вместе с деревянными и струн­ными инструментами, несколько напоминает церковный хор.

Заключительный эпизод картины построен на лейтмотиве Под­водного царства и рисует исчезновение Лазоревого терема в без­донной пучине океана.

Седьмая картина.

Ей предшествует оркестровое вступление (на темах моря и любовного дуэта второй картины). В ней изобра­жается полет Садко и Морской царевны на лебедях и касатках в Новгород. В симфоническую ткань вступления эпизодически вплетаются голоса Садко и Морской царевны, доносящиеся из-за сцены.

Колыбельная песня Волховы.

Первая сцена седьмой картины — прощание Волховы с Садко, спящим на берегу Ильмень-озера,— одна из лучших в опере и наиболее ценимая самим автором. В центре этой сцены находится образ Волховы, развитие которого достигает здесь завершающей стадии. Как и Снегурочка, Морская царевна почти становится человеком, но вслед за тем растворяется в мире природы, порождением которой она была.

Реальные девические черты образа Волховы явственнее всего выступают в ее колыбельной песне, но музыка дает ощутить и ска­зочность этого существа. Вслушиваясь в нежную, плавно лью­щуюся мелодию песни, можно обнаружить в ней очертания темы лебедей из второй картины. Но она здесь ритмически изменена и преобразована в чисто песенную мелодию, завершающуюся мяг­кими баюкающими мелодическими оборотами в объеме малой терции:

Существенно обновлен и гармонический склад темы: вместо красочных терцовых сопоставлений Римский-Корсаков пользуется

Типичным для народной песни переменным ладом: начиная колы­бельную в фа-диез миноре, композитор заканчивает ее в Ля ма­жоре. Лишь в припеве, особенно же в оркестровых интерлюдиях, появляются изысканные гармонические краски: здесь сопостав­лены трезвучия на расстоянии малой терции (Соль мажор — Ми мажор), в интерлюдии проходит гамма тон—полутон, гармонизо­ванная фантастично звучащей тритоновой последовательностью трезвучий ля минора, Ми-бемоль мажора и Ля мажора

Песня написана в куплетно-вариационной форме. Во втором и третьем куплетах мелодия остается неизменной, а оркестровые ва­риации носят изобразительный характер. Во втором куплете ме­лодия проходит на фоне покачивающейся гармонической фигура­ции струнных, в третьем — в сочетании с красивым подголоском арфы и флейты. Эти подробности изложения навеяны образами поэтического текста, где рисуется обстановка действия (берег и озеро, заросшее тростником). Одновременно они служат худо­жественно тонким указанием на внутреннюю связь Волховы с природой.

Сочетание реальных и фантастических черт характерно для об­раза Волховы и в последующей речитативной сцене, хотя здесь больше подчеркивается волшебная сущность Морской царевны. Среди заклинательных мотивов, заимствованных из второй кар­тины («А я царевна Волхова, подруга вещая твоя»), лишь один раз, но зато с необычайной яркостью и страстным порывом звучит тема любви Волховы «Полонили сердце мне твои песни чудные» (унисон голоса и скрипок с деревянными инструментами). Про­щальные фразы Волховы «Баю-бай!» превращаются в вокализы и как бы растворяются в волшебной гармонии. Из этой неясной, воздушно-дымчатой звучности возникает у флейты и арфы и сек­венциями поднимается вверх пятизвучный отрезок гаммы тон — полутон — мотив речек светловодных: Морская царевна рассеи­вается алым утренним туманом по лугу и превращается в реку (см. клавир, эпизод Тетро I перед цифрой 315).

Финал Садко.

Вдали слышна песня-плач одинокой, тоскующей Любавы Буслаевны. Песня Любавы, пробуждение Садко, встреча его с женой и с возвращающейся дружиной составляют содержа­ние второй сцены седьмой картины. В финале оперы принимают участие все действующие лица новгородских картин. Эта сцена, основанная на тематическом материале первой половины оперы, образует грандиозную музыкальную репризу-обрамление в мас­штабе всей оперы, чем убедительно подчеркивается ее былинный, эпический склад. Финал начинается песней-рассказом Садко о своих странствованиях и приключениях. Мелодия рассказа Садко, напоминающая своим рисунком арию Садко из пятой кар­тины (см. пример 62), изобилует размашистыми мелодическими ходами, октавными скачками. Она дышит мужественностью и энер­гией:

Постепенно к Садко присоединяется хор, затем вступают дру­гие действующие лица, каждый со своими темами, и образуется многотемный ансамбль. Садко занимает в нем центральное место, образ его как народного героя получает здесь свое завершение. Народ славит гусляра Садко, послужившего своим даром музы­канта родной земле; славит его песни, исполненные всепокоряющей, богатырской красоты. В этом отчетливо раскрывается одна из главных идей оперы-былины (и многих других произведений Римского-Корсакова) — идея о высоком значении художника и искусства в жизни людей.

В заключительных тактах финала торжественные восклицания хора «Морю синему слава! Волхве-реке слава!» сливаются с мощным звучанием у оркестра темы «окиан-моря синего».

Рубрика: Римский-Корсаков | Комментарии к записи Вторая сцена четвертой картины отключены

Комментирование закрыто.