« А. А. АРАПОВ (1876-1949) | Главная | К. МОНЕ (1840—1926) »
А. М. РОДЧЕНКО (1891—1956)
Опубликовал Художник | 24 ноября 2012
Кем был Александр Михайлович Родченко? Художником книги, мастером плаката и рекламы, изобретателем небывалых пространственных конструкций и архитектором-утопистом, политическим агитатором, экспериментатором в живописи, промышленном искусстве? Все эти грани его творчества как-то не спорили друг с другом, не были обособлены друг от друга и возникли в результате потребности художника участвовать в самом процессе строительства нового.
Как писал сам Родченко в одном из стихотворений: «сдвигаем тишину с упрямством ярости… Искатели! смелые бунтари! Прочь гоните отживших мумий, влюбленных в романтические сумерки исписанных старух со сгнившим развалившимся великолепием… Дерзание дерзостных настоящее наше «вперед»! И в одной из своих статей, заявляя о том, что лично он видит призвание художника в том, чтобы новое, не бывшее прежде вносить в жизнь, писал: «Христофор Колумб был открывателем новых материков и только. Художник не пассивно отражает эпоху, а рядом со всеми строит ее. Отсюда самые широкие сферы приложения творческих сил».
В живописи Родченко отражает мир динамичных, острых контрастов. В ней ощущается ясное, мажорное восприятие самого искусства как радостного активного действия. От его проектов конструкций тянутся нити к новым архитектурным решениям, к широко вошедшим в практику приемам оформления городских пространств и опытам по изучению движения в искусстве, исследованиям роли фактора времени. В полиграфии Родченко ясная устойчивость геометрических элементов составляет, как в здании, каркас книги. Он вводит в ее структуру фотографию как самый подлинный, реальный документ. Плакатная агитационная направленность, свойственная монтажу его книг, была особенно уместна в книге массовой, политической, в оформлении книг Маяковского. Родченко оформил 13 книг поэта, в том числе поэму «Про это»* (1923).
Проекты мебели, разрабатываемые с учениками во Вхутемасе. Проект оформления рабочего клуба для Всемирной выставки декоративных искусств в Париже в 1925 голу. Работа для театра и кино…
Что все это — самоуничижительное растворение в утилитарности? Иные стулья и обложки устаревают (неизбежно!), но остается ценной сама демонстрация возможностей искусства в решении простых житейских задач. В лучших проектах Родченко мы чувствуем не только четкость функционального решения (удобно сидеть, читать). В них есть пафос, эмоциональность пластики, строго рассчитанной в своем действии. Например, сила воздействия оформления рабочего клуба определялась, в частности, продуманной артистической «аранжировкой» цвета. Сочетание белого, красного и серого создавало ощущение спокойствия и ясности.
В фотомонтажных обложках, книгах, плакатах мы часто видим неожиданные сопоставления различных мотивов, контрасты масштабов, создающие впечатление увлекательной фантастической композиции. Было логично, что именно Родченко, художник, настойчиво искавший в своем искусстве наиболее активные методы воздействия на зрителя, так решительно преобразовал фотографию, сделав ее ветвью изобразительного искусства. Его работа в этой области приучала фотографов к особому динамичному взгляду на действительность и смелым композиционным сопоставлениям, вскрывающим самую суть явления, отучала от подражания живописи, картине в построении кадра.
Художник, агитировавший своим творчеством за новые формы жизни, не упускавший для этого никогда никаких возможностей, Родченко особое значение придавал точности пластики вещи. Сталкивая рациональное и фантастическое, статичное и динамичное, изысканное и «грубое», он всегда давал себе ясный отчет о цели каждой практической и экспериментальной работы. Интуиция не исключала контроля, и в этом эстетика Родченко сродни Брехту. Без Родченко двадцатых годов нельзя представить художественную культуру эпохи. Он среди тех, кто формировал ее, талантливо ошибался и талантливо находил.
Простое, энергичное искусство Родченко могло показаться почти схематическим в сравнении со сложно выстроенными художественными мирами иных его современников. Или даже в сравнении с его собственной виртуозной динамикой живописных холстов. Он доводил форму своих работ до «сгущенности» и выразительности знака, знака пространства, знака социального понятия. Это сознательный аскетизм, вобравший в себя богатство и энергию пластической культуры. Искусство должно действовать сразу и эффективно, как изобразительный фольклор, обращаться к массе, понятой не как сумма индивидуальных восприятий, а как некое единство чувств, мыслей, восприятий. Это сознательная концентрация художественной волн — закономерный, почти запрограммированный вывод из личного понимания активности социальной функции искусства и напряженных аналитических исканий.
В 1930 и 1940-е годы внимание Родченко все больше сосредоточивалось на фотографии в книге. Вместе с В. Степановой он оформляет журналы и проектирует интереснейшие документальные альбомы. И снова в его жизни важное место занимает живопись. Таковы небольшие, артистичные вариации на темы цирка, поразительные, фантастически напряженные по ощущению холсты 1942—1943 годов. Он и теперь не повторял в новых вещах старых опытов. Во всем, что ни делал Родченко, чувствуешь единство отношения к миру, единство пластики. Это не манера, а метод решения пластических задач, философия творчества. Он не был настолько универсален, как это представлялось самому мастеру, но, пожалуй, в наш век ни один метод и не может претендовать на всеобщность. Во всяком случае, вклад Родченко в развитие художественной культуры значителен и бесспорен.
Комментирование закрыто.